Another Butler
Пока голливудские продюсеры прилагают значительные усилия к решениям в поисках проблемы — например, к тому, чтобы убедить нас, будто Флоренс Пью годится в принцессы Ирулан, — уместно в очередной раз обратиться к альтернативным источникам Пряности и творческой энергии.
Энциклопедия Дюны Уиллиса Макнелли, как и прежде, не переиздается в оригинале, но, решив сызнова покопаться в материале, я обнаружил просочившуюся в инфосферу Земли первую главу ортодоксального приквела к Дюне, той самой работы про Батлерианский Джихад, которую Херберт с Макнелли намеревались сочинять вместе. Вероятно, этими четырьмя машинописными страницами произведение и исчерпывается: Макнелли набросал сюжет приквела за год до скоропостижной смерти Фрэнка Херберта и явно не успел ничего больше воплотить на бумаге. Впрочем, первой главы уже достаточно для сопоставлений с продукцией правообладателей — разумеется, не в пользу Брайана Херберта и Кевина Андерсона.
Однако если вам интересно, что было в этом варианте реальности Дюниверсума дальше, после того, как машинные интеллекты вмешались в генетическую программу Бене Гессерит, обратитесь к Энциклопедии, а именно — к статьям про Батлерианский Джихад и Жанну Батлер.
Или задайте такой вопрос ChatGPT, которому вполне могут угрожать похожие атаки вытесняемых с рынка труда дворецких и сортировщиков офисных бумаг.
— Бэрримор, что это вчера был за жуткий вой на болотах?
— Простите, сэр, накопилось.
Уиллис Макнелли (с разрешения Фрэнка Херберта)
ПРОЛОГ К ДЮНЕ. БАТЛЕРИАНСКИЙ ДЖИХАД
Начало есть время, когда следует ко всему отнестись аккуратно. Разве не в ее честь получил Батлерианский Джихад свое название? Кому еще за всю историю человечества суждена была такая честь — если действительно можно считать честью память о тебе как о той, чьи бесчеловечные, ужасные поступки привели к гибели бесчисленных миллиардов, но освободили Вселенную? Мы говорим о целях и средствах. Стоила ли смерть одного эмбриона, пусть неоправданная, пусть жестокая, истребления миллиардов человек и гибели тысяч планет?
Осеннее утро на Комосе. В отдалении над горизонтом показалось солнце, озаряя зеленые холмы разгорающимся светом. Поля, где ожидали сбора урожаи риса пунди и маиса, налились теплым сиянием, приветствуя рождение нового дня. Несколько разрозненных фигур склонялись над спелыми кисточками маиса, руки их были точно семафорные флажки: поднимаются и опускаются, поднимаются и опускаются. Жанна внимательно следила за ними. Если они вернутся до полудня, Тэт’р начнет подготовку к празднику урожая. Еще сегодня, возможно, начнет. А завтра — так уж точно. Пустые зернохранилища в тишине ждали насыщенного шелеста урожая— тонна за тонной станет сыпаться в них зерно; шум этот уже запаздывал почти на две недели.
Если согбенные фигуры распрямят спины, останутся в полях и лишь помашут ей в знак приветствия, она не уведомит супруга. И поймет, что культурам требуется еще немного тепла благодатного комосского солнца, чтобы созреть, еще немного времени, чтобы полностью заколоситься. Разве не эта планета — житница всей звездной системы, размышляла она, моя родная планета? Разве не за бесчисленными тоннами пшеницы, риса, маиса, ячменя, чечевицы, сои (список культур можно длить бесконечно, знала она) прилетают на Комос мириады торговцев на своих кораблях, привозя взамен сверкающие электронные игрушки? Никогда еще в истории не бывало так, чтобы Комос их подвел. Команцы всегда блюли гармонию с землей, почвой, водой, растениями, жизнью. Такова их вера, их религия, их образ жизни. Комос и был жизнью. Команцы (а Жанна Батлер была команка, она родилась на Комосе, ее тут воспитали и взрастили) боготворили жизнь.
Она быстро пала на колени, осенив лицо и стан троекратным кругом поклонения богине Кубебе, почти так же стремительно поднялась и вошла в кабинет. Не так уж важно, созреет ли урожай полностью сегодня, завтра или даже на следующей неделе, подумалось ей. В будущем ее дочь не узнает, припозднился ли сбор урожая на день-другой в году ее рождения, в 769-м году от Независимости Кубебе. Мысли Жанны сейчас были всецело заняты грядущим рождением Сары, до которого оставались считанные месяцы. Урожай созреет, когда будет готов. Дочь родится, когда будет готова. Готовность — залог всякого успеха, подумала она.
Она приступила к утренней медитации. Молитвы для жизни сестры Бене Гессерит второго ранга были не менее важны, чем воздух для дыхания. Медосмотр и проверка состояния ребенка через несколько часов. Она начала с мантры о здоровье.
Кубебе, подательница жизни и дыхания, нараспев произнесла она. Даруй силу чаду моему. Позволь ей прорасти во мне. Дай ей жизнь. Дай ей жизнь. Дай ей жизнь.
Она повторила молитву шестикратно, после чего занялась ежедневным самообследованием. По методике БГ обследовала она каждую часть своего тела. Она чувствовала себя отлично. Ребенок, уже почти четыре месяца развивавшийся в матке, тоже чувствовал себя отлично. Все в порядке.
Поднявшись, она обернулась к панели коммуникатора, нажала несколько кнопок и подождала, пока прояснится видеоэкран. Из серебристо-серой пустоты сформировалось лицо. Лик этот Жанне был прекрасно знаком: тонкие, приветливые, но решительные черты преподобной матери Елены Петровны Махамы, наставницы Жанны с далекого Валлаха IX.
— Чем обязана я, сестра Жанна, твоему звонку в это осеннее утро? — В голосе прозвучало любопытство, на губах проскользнула полуулыбка. — Что побудило тебя, — теперь иронично, — удостоить свою наставницу чести личных переговоров?
Жанна мгновение безмолвствовала. Лицо преподобной матери Елены всегда пробуждало в ней воспоминания о холодном Валлахе IX. На миг Жанна опять превратилась в тонкую, как тростинка, перепуганную девчонку, съежившуюся в страхе перед неведомым. Жанна быстро пробормотала несколько слов:
Страх — убийца разума. И тут же прикусила язык, чтобы преподобная мать Елена не расслышала Литанию против страха.
— Ничто в особенности, матушка, — сказала она. — Я лишь хотела поделиться с вами великой новостью. Через несколько лет в Общине Сестер появится новая послушница, моя дочь. Сара. Она сегодня утром зашевелилась в моем лоне. Вспомните, о чем говорила когда-то Вещательница Истины. Вы полагаете, такое действительно произойдет?
Вопрос Жанны казался почти детским, тревога словно отбросила ее вспять через три декады жизни.
— Не торопись, дитя. — Шепот с экрана едва можно было расслышать. Жанна призадумалась на миг, не использует ли Елена Голос, чтобы смягчить ее чувства, утишить страхи, а от конкретного ответа на вопрос уйти. — Ты разве забыла, что именно предлагается в основной селекционной программе? Спору нет, мы не можем быть абсолютно уверены, что Сара в свое время принесет на свет Квисатц Хадераха, но десятки столетий длилась наша кропотливая работа, селекционные линии которой сейчас сходятся к цели. На сей раз мы знаем. — Лицо стало немного жестче, тоном Елена подчеркнула последнее слово: — О да, дитя, на сей раз мы знаем.
— Да, матушка, я тоже уверена. — Жанна на краткий миг отвернулась от видеоэкрана и глубоко вздохнула: три раза, четыре… потом снова вошла в кадр. Миновало лишь мгновение. — Матушка, так ли необходимо скрывать от меня, кто станет отцом Нашего Спасителя? В конце концов, мне предстоит выносить его мать.
Вот оно. Вопрос озвучен. Жанна надеялась, что два десятилетия в Общине Сестер наделяют ее правом задать его. Определенно, не в первый раз и даже не в сотый. Но только сейчас она наконец сформулировала вопрос так, чтобы Елена обязательно ответила.
— Мы спорили, говорить тебе или нет, дочь моя, — ответило тонкоскулое лицо на экране. — Большинство в Совете за молчание. Полное молчание. Нельзя никаким образом вмешиваться в Его пришествие, которое распространится на время и пространство. Если тебе будет известно слишком многое, это может повлиять на твое отношение к происходящему. Помни слова давно умершего терранского мудреца: наблюдатель способен воздействовать на наблюдаемое. Мы не хотим, чтобы тебя это затронуло, в особенности после рождения Сары, которая тоже не должна ничего знать. Ее брак или обручение с КХ, — как осторожно она произносит инициалы, — будет реализован по обычному способу БГ. Его организуют так, чтобы Сара исполнила свой долг, руководствуясь тем, что она БГ, сестра Общины, которая станет Матерью.
Губы Елены после такой игры слов едва заметно раскрылись в усмешке легкого самодовольства.
Жанна оценила количественный аспект услышанного.
— Большинство в Совете, преподобная мать?
Почетный титул заставил лицо на экране изогнуть брови.
Жанна настаивала:
— Большинство в Совете? А вы какого мнения, матушка? Полагаете ли вы, что я должна знать? Достаточно ли хорошо вы меня знаете, чтобы понять: никогда и никакой мыслью, никаким словом или намерением, действием или бездействием, попустительством или соучастием не вмешаюсь я в свою и своей дочери историческую судьбу? Никогда. Ничто не может принудить меня изменению истории. Ничто. Вы, несомненно, это знаете. Мы два десятилетия вместе, вы уж наверняка кое-что выяснили о моем характере.
Преподобная Елена Петровна Махама помедлила. Чуть выпятила губы, затем улыбнулась чарующей улыбкой. Жанна заметила ее и растаяла — так же, как растаяла почти двадцать лет назад. Улыбка эта в ту пору утешала страдания, врачевала боль и травму потери, испытываемую девочкой. А теперь — приободряла.
— Я не могу дать прямого ответа, Жанна, — сказала та. — Я просто не знаю. Никто из нас не знает. Селекционные записи указывают на вероятность любому из примерно полудюжины рожденных в этом году мужчин стать Отцом. В процентном отношении шансы различаются, однако неизвестные факторы их геномов способны повлиять на это. Может кто-то из них породить КХ. Или идиота. Евгеника даже после стольких наших экспериментов остается не вполне точной наукой.
— Да, матушка, я знаю, знаю, знаю. Знаю, что мы, Бене Гессерит, трудились, призывая на свет Нашего Спасителя, десять тысяч лет, а то и дольше. Его имманентное Воплощение в теле моей пока не родившейся дочери вызывает у меня интерес, который нельзя назвать мимолетным. Вы, конечно, понимаете меня и извиняете мне такое любопытство. Это не простой досужий интерес. Я хотела бы для своей дочери изначального знания о предстоящей ей великой судьбе. Несомненно, ее лоно будет благословлено. Я лишь желаю, чтобы она посвятила своей судьбе жизнь, нашла в ней радость и любовь.
— Терпение, дочь моя. — Покрытое глубокими морщинами лицо на экране, судя по всему, твердо настроилось умаслить Жанну. — Помни, что мы выбрали тебе мужа, мы сообщили тебе, что у вас будет дочь. Труднопостижимы даже для сестер Ордена пути его, однако в течение бессчетных веков — на одной планете за другой, в одну эпоху за другой — вели они нас к великому успеху. Доверься мне, пожалуйста, еще раз.
— Ну что ж, — ответила наконец Жанна, — да будет так, матушка. Мне должно довериться Кубебе, которая станет говорить со мной в моих снах, указывать мне путь к ребенку, какой спустя двадцать лет вступит в брак с моею Сарой, чтобы зачать Нашего Спасителя, Того, Кого мы ждем десятки и десятки столетий. Достаточно знать, что Он придет в течение моей жизни. Я подожду.
— В добром ли ты здравии, дитя? — спросило изображение на экране.
— Конечно. Конечно, да, но сегодня после обеда отправляюсь к медикам для рутинной проверки состояния плода, — ответила Жанна. — Их машины потычутся в меня, проткнут мою утробу, выцедят несколько миллилитров крови, испытают меня, взвесят и найдут результаты достойными вывода на какое-нибудь печатающее устройство или экран. Никогда больше я там не увижу человека, а что уж говорить о докторе или хирурге Суккской школы. Медицинские автоматы всегда хорошо меня обслуживают, но, поверьте, я скучаю время от времени по человеческому прикосновению. Пласталь никогда не заменит плоти, и неважно, насколько чувствительны станут диагностические чипы.
Гессеритская выучка молодой женщины взяла свое:
— Я свое тело достаточно хорошо знаю, чтобы сообщить им все необходимое. И даже более того. Известно ведь вам, матушка, что я в состоянии вспомнить то самое мгновение, когда сперма Тэт’ра проникла в яйцеклетку, самый миг зачатия?
— Да-да, дочь моя.— Жанна аж ощетинилась от покровительственной интонации. Затем, словно прочитав ее мысли через световые годы, голос продолжил:
— Я обращаюсь к тебе с таким участием, ибо результат работы сотен поколений зависит от твоего тела, твоего разума, твоего ребенка. Позвони мне, когда вернешься из клиники.
Голос смягчился.
— Я была твоей матерью в Ордене, но чувствую себя и твоей матерью во плоти. Позвони мне.
Экран потемнел. Жанна пошла переодеваться.
