Colorless Prometheus
Харуки Мураками, Бесцветный Цукуру Тадзаки и годы его скитаний (色彩を持たない多崎つくると、彼の巡礼の年, 2013). Репост с безвременно почившего Scriptogr.am, расширенная версия отзыва на Фантлабе, написанного до выхода русской версии романа.
Я не придерживаюсь практической транскрипции, принятой переводчиком Мураками Дм. Ковалениным, и предпочитаю написание “Цукуру” (ср. с “Ёсицунэ”), отдавая, однако, себе отчет, что слог цу произносится отнюдь не так, как его мыслят носители русского языка.
Книга демонстрирует неуверенное приближение Мураками к былой форме после провального 1Q84; сновидения, как обычно, достойны диссертации сбрендившего психиатра и пересекаются с параллельными вселенными того трехтомника. Бесцветный Цукуру Тадзаки близок более ранним его работам «трилогии Крысы» болезненной фиксацией на сексуальности, в том числе нетрадиционной, и трансграничных состояниях сознания; те, кому понравились Норвежский лес и Хроники Заводной Птицы (я к ним не принадлежу), вероятно, оценят Бесцветного Цукуру Тадзаки выше. Странное название книги, собственно, представляет собой детскую дразнилку: четверка приятелей протагониста, в чьих именах содержатся иероглифы с «цветовыми» коннотациями, прозвали его «бесцветным». Несмотря на внешнюю свою пассивность и виктимность, Тадзаки не так прост и уныл, каким кажется: имя его происходит от глагола со значением «творить» (つくる).
Щедро добавляю пару баллов за конкретную реализацию его демиургических функций на синкансенной ниве, но позволю себе опустить переливы Порядка и Хаоса в дни между станциями: Эриксон справился с темой раньше и лучше.
В целом получилось неплохо, но в очередной раз констатирую, что Мураками времен киберпанковского шедевра, Страны Чудес без тормозов…, мы уже вряд ли увидим. А именно эта книга остается у него единственной, оправдывающей зачисление в зал славы мировой фантастики и постоянные букмекерские котировки на Нобелевку. Для шведских академиков Мураками, вероятно, слишком популярен, и в новой книге есть толстый намек на эти тонкие обстоятельства.
К сожалению, ни японским Стивенсоном, ни японским Гибсоном Мураками не стал: генерировать шедевры независимо от испытательного полигона у него не получается. То ли клей для плиток Пенроуза засох, то ли камень сада Рёандзи в землю ушел, но впечатление такое, словно мастер дзен, достав из шкатулки сушеную гвоздику, вдруг обнаружил, как она превращается в самоходную артиллерийскую установку с тем же названием. Для сравнения, прискорбно малоизвестный в Рунете М. Джон Харрисон, заядлый ненавистник английской глубинки и среднего класса, в аналогичном возрасте справился с задачей показать проникновение надмирной загадки в убогую повседневность куда лучше, чем Мураками позднего этапа карьеры — всемирно признанный и малость забронзовелый авторитет хипстеров, желающих странного. И для этого Харрисону не понадобилось напоказ дезертировать из фантастики.
Если Кафка на пляже в той его части, какая доступна была восприятию без тошнотных позывов, переносил на японскую почву миф об Эдипе с густым замесом на “полых людях” Элиота, то Бесцветный Цукуру Тадзаки заставляет вспомнить сразу два фундаментальных греческих архетипа: историю о Прометее (достающие до печенок птицы в комплекте, а девушка с татуировкой дракона, к сожалению, отсутствует) и странствия Одиссея. Выполнено не слишком изящно, однако могло быть и страшнее. Ридли Скотт и Андрей Михалков-Кончаловский гарантируют это. (Кстати, думаю, что выбор Нооми Рапас на главную роль в байопике об Эми Уайнхаус порадовал бы Мураками: от традиционного джаза он в Бесцветном Цукуру отходит в сторону Листа и, местами, голубоглазого соула.)
Побежденным одно лишь спасенье — спасенья не ждать ниоткуда: может быть, этим одиссеевским принципом руководствовался и сам Мураками, качество прозы которого в последние годы упало ниже плинтуса?
В 1Q84 лучшими страницами мне показались те, где аспергер Фукаэри по просьбе журналистов читала наизусть главу о битве в заливе Данноура из Повести о доме Тайра; при чтении Бесцветного Цукуру Тадзаки время от времени хочется, следуя рекомендации Апдайка, отложить в сторону собственно текст и свериться с его наиболее очевидным японским первоисточником, Повестью о Гэндзи. Скажем, подростковые эротические грезы, граничащие с мечтой об изнасиловании или невольной некрофилией, отсылают к похищению принцем десятилетней Мурасаки из Китаямы, а путешествие в финскую глушь — к ссылке Гэндзи императором Судзаку в провинцию Харима.
Но то, что позволено японскому аристократу эпохи Хэйан, смотрится довольно нелепо в Pax Nipponica под эхо-толчками стагфляции; кстати, переломные моменты в жизни Тадзаки приходятся как раз на 1995 и 2011 годы, разрушительные для Японии в целом из-за террористических актов и природных катастроф, Великих землетрясений Хансин и Тохоку.
Ками могут быть довольны скоростными заездами персонажей Мураками по велотрекам личной преисподней, но в головах у его героев слишком много опилок, чтобы в их происхождении можно было винить токарный круг небес. Многопользовательская игра жизни не требует божественного вмешательства: ей достаточно эволюционных алгоритмов и продвинутой графики.
А может, это я такой гомофоб? Вы же в курсе, что сейчас все придирки к представителям креативного класса (а Мураками для них безусловная икона стиля) принято списывать на издержки недоразвитой толерантности. Кроме того, Мураками явный поклонник Кинга и Сэлинджера, которых я по большей части терпеть не могу; особенно ощутимы в Бесцветном Цукуру Тадзаки отсылки к Оно Кинга.
Английский перевод следует предпочесть тем, кто заинтересуется романом, но не владеет японским: помните, что по-русски вы читаете не столько Мураками, сколько Дмитрия Коваленина со всеми изысками его суси-нуара. Стоит заметить, что примерно на половине фотографий, найденных поиском показанного здесь издания книги, томик перевернут куда угодно, только не в позицию, пригодную для чтения напечатанных классическим японским письмом заголовков. Если вы не в курсе, напоминаю, что изначально по-японски писали в режиме 縦書き (татэгаки), сверху вниз и справа налево, а не так, как сейчас в этих ваших интернетах.
Киберпанк, может, и малость поспешил встретить приветственным гимном Pax Nipponica, но отсюда вовсе не следует, что преобладающее равнодушие к японской культуре выставляет евроамериканский мир в выгодном свете. Впрочем, даже если Япония утонет, у греков уже есть миф на эту тему, который Мураками властен использовать.
LoadedDice
